КУНЯЕВ Станислав Юрьевич (род. 1932)

Поэт, литературный критик

БАЙКАЛЬСКОГО МОРЯ РАСКАТЫ

Байкальского моря раскаты

 тревожили душу мою.

 Я плавал и слушал рассказы

 о жизни в туманном краю.

 Как волны кого-то бросали,

 и кто-то в тайге умирал...

 Мой друг,   современный   прозаик,

 не это же твой матерьял!

Я слушал и думал печально,

 что это не мой интерес.

Листал, не спеша, машинально,

 страницы житейских чудес —

 о судьбах   отчаянных   женщин

 о вольнице на беpery.

 Преступна поэзия с желчью —

а кровью, увы — не могу.

Но все же не сдамся, не брошу,

покамест живу и дышу,

замолкну, но жалкую прозу

я все-таки не напишу.

Да, ты достоин новой песни,

ты   помоги   ее сложить!

Гордец, он изучил повадки

своих владык.

И с москвичом,

не знающим сибирской хватки,

не молвил слова ни о чем.

Ну, что ж, он прав, не отвечая,

не повстречаешь морей

такого ликованья чаек,

такого блеска омулей!

БАЙКАЛ

Дорога    обрывалась    с    кручи,

ползла   меж   сопок    и    болот,

как речка с тысячью излучин

вгрызалась в тысячи   пород.

Был   небосвод   с   овчинку   узок,

когда,   рыча,   и   так    и сяк

шарахался   в   кюветы    кузов

и мир кренился накосяк.

И   перед этой   небылицей —

сибирской    просекой   простой

тускнели натюрморты   Рицы

с   оранжерейной   красотой.

Но   позабылись   все   красоты,

когда,   дробя   за   валом   вал,

он   выдвигался   из-за   сопок

 и разом все отодвигал,

В   кипящих   пенистых   накрапах,

окован каменной каймой,

он бил в подножье белых шапок

зеленой   тяжкою волной.

Гордец всю жизнь мечтал разлиться

над властью камня и земли.

но сил хватало только злиться.

разлиться - люди    помогли,

А   он   грохочет - снова   тесно,        

в любых оковах тесно жить...

Да, ты достоин новой песни,

ты помоги ее сложить.

Гордец, он изучил повадки

своих  владык.

И с москвичом,

не знающим сибирской хватки,

не молвил слова ни о чем.

Ну, что ж, он   прав,   не   отвечая,

не повстречаешь   морей,

такого ликованья чаек,

такого блеска омулей!